"Чому так важко повірити в цю реальність? Психоаналітичні міркування в умовах особливої ​​небезпеки". М.Суслов, Гамбург.

Начну с личных наблюдений, которые впечатались в память и, собственно, вызвали мои размышления, направленные на то, чтобы соотнести мои психоаналитические знания, мою жизнь и мои представления и о ней, и о психоанализе.

Вторая неделя войны. Харьков, 1,5 миллионный город в котором я живу, был подвержен уже массивным бомбардировкам. Мы уже знали, что такое жизнь  в подвале и трупы перед глазами. Мы бежали от этого ужаса, делая марш-бросок в авто переполненом стариками и детьми через всю Украину, не зная где и когда начнется налет и появятся танки. Недалеко от Харькова расположен другой миллионный город Днепро. Этот город еще не подвергался тогда бомбардировкам. Мы были поражены тому, как беззаботны, как благодушны были жители этого города. Да, конечно, они все знали и видели фото, видео, рассказы и свидетельства беженцев. Они как-то готовились даже к подобным событиям. Но при этом все-же не воспринимали угрозу всерьёз, они принимали сознательно знание об угрозе, но в глубине души были уверены, что их это так не коснется.

И этот феномен я наблюдал часто, с ним согласились многие в такой формулировке: «Понимать по настоящему начинаешь только тогда, когда бомбы падают на тебя!».

Давайте рассмотрим это отрицание, которое мы наблюдали и продолжаем наблюдать во многих происходящих событиях.

Так, имея сведения о готовящейся агрессии РФ, много ли из людей верили в то, что это реальная угроза? Да, говорили все, очень реальная, но мы надеемся! Ну, это очередной блеф Путина! Вот тридцать три доказательства того, что это невозможно. Верили только параноики. Нормальные невротики качали головами и говорили: «Да, угроза есть. Но никто не знает. Но мы надеемся!»

Второе наблюдение.

Бывал ли у вас счастливый период психоаналитической практики, какого-то особого удовлетворения от этой работы? У меня была одна особая неделя - лучшая неделя психоаналитической работы в моей жизни! Я испытывал не только удовлетворение, даже наслаждение тем, как хорошо аналитически мы работали с моими пациентами эту неделю! Тонко, глубоко, продуктивно! Это было психоаналитическое счастье! И это не покрывающее воспоминание, у меня есть запись этого впечатления. 

Это была последняя «довоенная неделя». Новости были полны угроз о русских войсках в 20 км от Харькова, на границе, и мы говорили об этих угрозах и интерпретировали их созвучность внутренним состояниям, и находили очень хорошие, креативные интерпретации. Очень продуктивные, не фальшивые сессии. Часто звучало слово «надежда», «… я надеюсь!», «я верю в хорошее!». И это были слова полные чувств.

То есть пост фактум оказалось, что это была не надежда, а отрицание. Вот Вам и Nachträglichkeit!

Если мы верим в бессознательное знание, то знание должно было бы быть нам доступно и мы должны были бы лучше воспринимать реальность угрозы и ее предвидеть? Это не утверждение, но скорее вопрос.

Я продолжаю верить, что это были действительно хорошие сессии. Это было уверение друг друга в том, что у нас есть что-то необыкновенно хорошее, общее дитя, наш Психоанализ, а паранойи, психоза, деструктивности, власти мортидо или нет или они преодолимы. И мы преодолевали.Вопрос все-же остается. Отказ воспринимать внешнюю реальность и ее угрозу – что это было?

Конечно, мы тут же вспоминаем историю Фрейда и отрицание им опасности, которая ему угрожала при аншлюсе Австрии Германией. Было же множество сигналов об опасности и другие евреи смогли ее избежать.

Неужели возможна трансгенерационная передача модели через многие психоаналитические поколения и мы просто повторяем эту матрицу?

Фрейд, так мудро писавший о неизбежности войны («Почему война!» «Неудовлетворенность культурой», «Massenpsychologie und Ich-Analyse» и т.д.), так много знавший о бессознательной темной природе человека пал жертвой простой человеческой непредусмотрительности, веры в хорошее. А с ним миллионы евреев. Последние исторические исследования Холокоста показывают, как собственно выстраивалось стремление «надеяться до последнего», буквально до газовой камеры, а может и в ней, документальные свидетельства показывают как очень постепенно и малозаметно угроза становилась реальностью. Это был сложный процесс, в котором влияние оказывали и идентификация с немецкой культурой, и страх перед трудностями и потерей при бегстве, и много чего еще. Но факт остается фактом, мы видим трагические последствия такого отрицания.

«Если кто-то говорит, что хочет вас убить, — поверьте ему!» - таков новый лозунг понимания природы человека.

Как сказала одна из моих пациенток: «Это ужасно вдруг понять, что вот я сейчас живу, что-то делаю, читаю, готовлю, думаю, а в это время кто-то уже приготовил пластиковый мешок для моего трупа». 65 000 таких пластиковых мешков и мобильные крематории были завезены в Украину в первые же дни войны.

Уже находясь под бомбами мы верили, что русские стреляют только по военным объектам и попадание в жиле дома – это только случайность. После  Бучи, Ирпеня и Мариуполя в это уже нельзя верить, но прошло больше месяца, прежде чем происходившие ужасы стали доступны восприятию. Причем до сих пор не для всех.

Удивительное отрицание реальности продолжается. НАТО еще держится за идею, что путина нельзя провоцировать, в то время как по мнению многих экспертов, это уже давно не имеет никакого значения. Разворачивающийся психоз большой группы РФ не нуждается ни в каких знаках сдержанности, наоборот, они только разжигают агрессию.

Почему?

Мы все время задаемся этим вопросом. Люди так часто и говорят: «Я не понимаю, зачем они это делают? Зачем?!!». Люди думают, что их собственная рациональность приложима к агрессору. Но тут мы как психоаналитики должны сделать то, что умеем – понимать то, что с точки зрения обычного мышления не помыслимо, что совершенно иррационально.

Но так ли уж мы проницательнее других людей?

Хотя, и это удивительно, что в то время, как многие психоаналитики сыграли героическую роль в схватке с национал-социализмом, сама Международная психоаналитическая Ассоциация, не обмолвилась по этому поводу до окончания войны ни словом, и не возникло ни одной научной работы, разбирающей феномен нацизма или предупреждающей о его подлинном смысле.  Иногда создается впечатление, читая психоаналитическую литературу того времени, что психоанализ существует вне социального и исторического контекста, вне войн, революций и переселений народов. И это во многом продолжается. На рост нацизма лишь мимоходом указывает Фрейд в письме к Эйнштейну. Но есть важная работа, остающаяся актуальной и теперь, Roger Money-Kyrle 1934 года «Психологический анализ причин войны». Автор пишет, что государства становятся практически карикатурой психически больного индивидуума, когда здоровые части выхолащиваются, а опасные и безответственные части выходят на передний план и нация развивает симптоматику какого-либо хорошо известного душевного заболевания.  Добавим, патология большой группы часто представлена ее лидером, служащим благодарным средоточием патологических проекций. Довольно простое и соблазнительное объяснение, впрочем, не лишенное поля для размышления.

Какая же патология, кроме вполне ясного определения ее как параноидной согласно Money-Kyrle, представлена в настоящий момент.

Попробуем привлечь к размышлению построения Vamik Volkan о групповой идентичности, хотя они и не дадут нам многого. И не только вследствие моего личного отношения к В.Волкан, который  сотрудничал и сотрудничает с крайне шовинистичекой псевдопсихоаналитической организацией в РФ, связанной с государством и его спецслужбами (один учебник по психоаналитическим знаниям для ФСБ РФ чего стоит!). Но это на совести В. Волкан!

Особенность ситуации состоит в следующем. Этническая составляющая народа Украины неоднородна и не только вследствие смешанных браков.  300 лет российской ассимиляции, венцом которой были великие русские писатели украинского происхождения Гоголь и Чехов, а так же украинофоб Булгаков, родившийся и выросший в Киеве и Буче. Значительность использования русского языка как родного, а русской культуры как базовой вплоть до последнего времени – все это предсказывает чрезвычайную сложность сепарации одной большой группы от другой. Но суть в том, что на первый план в 21 веке выходит не этническая и даже не культурная составляющая ( они становятся суб-идентичностями), а политическая. Украинская политическая идентичность- основная идентичность- есть прерогатива европейских, то есть демократических и либеральных ценностей, ценность индивидуальной человеческой жизни, а значит жизни вообще! РФ обозначены цели агрессии в отношении Украины– «Окончательное решение вопроса», то есть уничтожение, геноцид. У Украины даже нет выбора, она не может не сопротивляться, потому что речь идет не о языке, культуре, политическом устройстве и даже не об этнической принадлежности, речь идет о выживании.

Что же происходит с другой стороны? Чем угрожает сепарация Украины РФ? Согласимся, что такая угроза существует. Это страх распада, потери селф-объекта или обесцененной матери. Все знают еще из букваря «Киев – мать городов русских». Кроме того РФ воюет не с Украиной, но в ее представлении с Западом, с большой европейской цивилизацией, которая тоже выступает как материнский объект, выражающий свою любовь обесцененной Украине, чьи преимущества очевидны. Все это для изначально несамодостаточной русской цивилизации невыносимо!

Давайте применим понятие деструктивного нарциссизма, описанную Розенфельдом. Он описывает два аспекта нарциссизма. Одним из них является появление грандиозной само-идеализации (self-idealisation), построенной на проективном присвоении всех хороших качеств объекта и изгнания всех плохих частей себя в объект, который остается обесцененным (1964). О, если бы вы только могли посмотреть русский телевизор, буквально заменивший мозг этой огромной, многомиллионной  группы! Это грандиозность в чистом виде и самовосхваление без конца, европейцы, американцы, не говоря уже про »мелкие народишки» - это полные ничтожества и идиоты, которые только и думают как и навредить Великой Стране! Мы превосходим всех во всем и они нам завидуют!

Такая 'безумная' само-идеализация является защитой против сепарации от «хорошего» объекта, что пробуждает неуправляемые разрушительные порывы, как завистливая порча хорошей груди-матери как источника жизни, и примитивные страхи, которые приводят к спутанности, фрагментации и распаду. Нарциссизм также принимает форму идеализации «плохих» частей самости, что часто представляется как мафиозная банда, которая превратилась в источник суперсилы и мобилизована в организованную атаку против зависимости самости и ее здоровых объектных отношений (1971). Многие социологи и философы описывают современную РФ как мафиозный режим или криминальное государство (устойчивый научный термин).

Такие нарциссические организации создают раскол в самости и задержку в развитии здоровой самости. Для Розенфельда деструктивный нарциссизм направлен против либидинозных связей или привязанностей личности к объекту. Впоследствии эта концепция легла в основу понятия Кернберга о патологической грандиозной самости.

В другой ранней работе (1950) Розенфельд описал, как возникают состояния спутанности, когда нормальное и структурированное расщепление между «хорошим» и «плохим» нарушается. Если зависть превалирует, деструктивные атаки осуществляются против «хорошего» объекта так, что становится невозможным отличить «хороший» от «плохого» и в результате возникают невыносимые состояния спутанности.

В своей книге Психоанализ войны (1966) Форнари производит детальный анализ использования в случае войны шизо-параноидальных механизмов для защиты от переживаний траура и вины. А Ханна Сигал своей статье  “Молчать это преступление” (1985) пишет о привлекательности (само)разрушительного всемогущества и наводимого им террора, показывая, как само наличие оружия и прежде всего атомной бомбы провоцирует примитивные психотические страхи уничтожения и поставляет себе на службу самые примитивные защитные механизмы.

Особое внимание уделяется перверсивным механизмам, действующими  в унисон со спутанностью хорошего и плохого и сопутствующим этому процессу маниакальным возбуждением, описанным Достоевским с персональным знанием дела в его «Записках из подполья», а так же особым азартом, описанным в повести» Игрок». Поступающие сведения о сиюмоментном психическом состоянии Путина и его окружения как раз описывают это небывалое патологическое возбуждение и азарт с бесконечным повышением ставок и восторгом от себя и этого оргиастичекого процесса.

То же относится и к потребителям телевизионной пропаганды, влияние телевизора на эту цивилизацию огромно, непредставимо огромно. Бесконечные шоу ненависти затягивают зрителя в участника этой оргии, это то, что ранее называлось разжиганием ненависти и войны.

В таких случаях так называемое нормальное расщепление с четкой идентификацией добра и зла, хороших объектов и плохих объектов жизненно необходимо. Но такое необходимое расщепление усложняет психоаналитическую задачу, задачу оставаться в нейтральной позиции и наблюдать психодинамику и выдерживать незнание.

Нам придётся вначале все же расщепить!

Когда ты сам находился под бомбами это сделать довольно легко, это происходит само собой, инстинкт выживания все расставляет все на свои  места. Если же события отдалены, это сделать гораздо труднее. Трудность для стороннего наблюдателя состоит в перверсивном использовании агрессором Великой русской культуры как обличья, как прекрасной обертки, скрывающей мортидо в чистом виде, как овечьей шкуры, скрывающей хищного волка, как соблазнения к благодушию и доверию бесконечно наивной жертвы. Так неоднозначная роль Германии в потакании Путину расценена некоторыми политиками как сочетание жадности и наивности, нашедших оправдание в образе Великой Русской культуры и господ Гергиева и Нетребко!  Хм, действитель но, разве человек в очках, благообразный почитатель высокой культуры, может быть серийным маньяком???. Увы!

Мани-Керл вслед за Фрейдом уверен, что склонность к агрессии является первоначальной и самостоятельной инстинктивной предрасположенностью людей, а культура встречает в ней свое самое большое препятствие. Мы же видим, что культура, если культуру понимать узко, может быть использована агрессией довольно просто перверсивным образом. Если понимать психоанализ как культуру мышления, то он тоже может быть использован, как минимум для создания нейтральности и непротивления злу, уравнивания жертвы и агрессора и для много чего еще.

Вернемся к В. Волкан (Volkan et al., 1998). Он описывает как серьезные угрозы идентичности большой группы могут вызвать такой уровень общего психологического ужаса, что возникают иррациональные решениях лидеров, часто садистских или мазохистских политических процессы, призванные защитить большую групповую идентичность ведь цель политического лидера и его последователей в таком состоянии — сохранить палатку (метафора В. Волкана) поднятой и стабильной. Но почему угроза идентичности большой группы РФ возникла сейчас? Глобализация раз, но все народы с этим как-то справляются. Внешних угроз нет. Но есть внутренняя угроза и она как раз связана с успехами Украины, исторически селф- объекта, или  обесцененного и покоренного материнского объекта (Киев- мать городов русских»), народа, который демонстрирует как раз эффективное развитие, либидонозную силу и, что не менее символически важно, любовь и внимание Запада. Зависть – вот  основа и двигатель российской агрессии. Это явлено довольно ясно в документальных свидетельствах о простых русских солдатах, злобно удивленных  «хорошей жизнью» украинских жителей. Солдаты мародерствуют, а то, что они не могут унести, они злобно уничтожают, женщины и дети подвергаются изнасилованию и затем убийству. Разорванные детские гениталии – символ этой садистской перверсивной агрессии, в которой сексуальность буквально смешана с ненавистью к жизни, с темным мортидо. Представление Кляйн о детских агрессивных желаниях разграбить богатства материнского тела помогает нам понять эту форму жестокости. Но простить не дает.

Вернемся к Украине.

Можно ли назвать политическое поведение Украины как большой группы комплементарным или симметричным поведению большой группы РФ, если рассматривать конфликт, как это советует В.Волкан равноудаленно? Жертва и агрессор в общем танце? Нет. Оно было бы мазохистским, если бы Украина сдала свои столицы в первые дни войны и далее просто страдала бы от оккупации и издевательств, как было уже много веков ранее.  Как раз сражение, смелость защитников есть либидонозный акт отстаивания своей основной политической европейской идентичности. Способна ли на это Европа? Это вопрос.  Меньше трети европейских мужчин готовы с оружием в руках защищать свою родину. Но Украина способна! Это как раз изменение векового мазохистского паттерна большой группы и безусловное развитие.

После моих длительных, занимательных рассуждений, эдаких психоаналитических спекуляций по теме, зададимся вопросом. Это ли психоаналитическое мышление, которое может помочь в трудную минуту? Может, конечно, и мы все этим занимались, фантазируя на тему – что происходит геополитически в мире. Но это не более, чем отвлечение ума, теоретизирование, а не психоаналитическое мышление. Последнее осуществлялось непосредственно каждым из нас лично в трудную минуту выбора – что есть добро, что есть зло, затем – что делать? и ответа на вопрос - что со мной лично сейчас происходит? Я лично мог наблюдать за своими ассоциациями, сознательно и предсознательно их анализировать и с удивлением обнаруживать в себе потенциал и способность принимать наилучшие решения из возможных и опираться на внутренние хорошие объекты.

Например в сложной ситуации мне пришлось взять на себя командование группой, находившейся в сложном положении. Я не знаю, откуда это у меня взялось, но я все сделал, как оказалось пост-фактум,  наилучшим образом. Я позволил своему стремлению к жизни действовать, а себе идентифицироваться с хорошими объектами – в моем случае с хорошим командиром, отцом и руководителем. На кого нужно я прикрикивал, кого нужно хвалил, кому нужно дал оплеуху. И все получилось. Это было и в других ситуациях. Эрго! Если инстинкту жизни не мешать, он творит чудеса.

То же и с аналитической работой. Как мы знаем, для того, чтобы анализ работал, нужно найти- что ему мешает – всевозможные виды сопротивления – воплощение старой модели и использовать наше понимание в мирных целях.

Что же довелось увидеть в опыте аналитической работы в ходе первых недель войны? На первый план вышло выяснение непосредственной травматической ситуации – кто в каком положении находится. После драматического расставания 24.02 с сообщением о б изменении работы мы перешли к заранее оговоренным планам А и В. Обычный первый вопрос пациента «Вы в безопасности! Уфф!» Иногда этого было достаточно. Важно так же кто где – в Украине, в каком регионе, опасном или нет, или за границей. Было важно отслеживать контрпереносные реакции на материал пациента, отслеживая стыд, обиду, гнев, ярость и бессилие. Но в первую очередь вину. Большинство моих пациентов невротики. Нужно было контейнировать реакции на непосредственную травму, иногда непрямо выступать вспомогательным эго.

Но я заметил то, насколько важным были для пациента само восстановление процесса. Как сказал один пациент « Я не дам этим сволочам забрать у меня терапию!» Были полезны интервенции, направленные на оживление позитивного опыта предыдущей работы, даже припоминание каких то важных событий происходивших ранее, апелляция к ним, как к чему то очень важному, как к ресурсу силы и веры в положительные изменения благодаря анализу. Если говорить о репарации внутренних хороших объектов, как пишет Heinz Weiss  в книге «Trauma, Schuldgefühl und Wiedergutmachung», то это была репарация психоанализа как хорошего объекта. В дальнейшем, позже можно было анализировать гнев и обиду в отношении психоаналитика, не защитившего, не спасшего, не сохранившего кушетку. Можно предположить, что «счастливая неделя» была необходимым впечатыванием для меня и пациента психоанализа как безусловно хорошего объекта. По-этому мы стремились хоть как-то сохранить сеттинг по мере возможности, но понимали, если нам прийдется взаимодействовать или помогать друг другу в безвыходной ситуации, то мы пожертвуем нейтральностью и абстиненцией. Жизнь важнее! И еще у нас был хороший опыт работы онлайн в пандемию. Это пригодилось.

Возвращаясь к вопросу, поставленному в название моего выступления. Почему восприятие реальности так трудно? Кратко можно сказать так. Потому, что она может быть гораздо опаснее и сложнее, чем нам хочется. Есть драматическое противоречие между вниманием психоанализа к внутренней реальности и существованием внешней. Зло существует. И не видеть этого – значит быть на его стороне.  Ханна Аренд советует не смотреть в сторону Зла и не искать там смыслов и правды, правды там нет. Кроме того она говорит , что Случайность, пронизывающая реальность, есть именно то, что массы отказываются признать. Но нам то прийдется это признать и продолжать делать свое дело, не смотря на существование случайности и невозможности все предусмотреть и понять.

Мы используем отрицание, чтобы продолжать жить и бороться, чтобы оставаться нормальными людьми, чтобы верить в добрую природу человека и надеяться, надеяться, надеяться! Но мы должны видеть, как наивность и прекраснодушие, отрицание реальной опасности вовне и внутри нас, примитивность идеализации силы культуры, рацио и, в том числе, психоанализа, умноженная на наше чувство превосходства и гордость за наше обладание этим эксклюзивным знанием могут сыграть с нами злую шутку и сделать беззащитными перед коварством (например как с прекрасным господином Волканом, а перед ним Чемберленом, А. Меркель, Венской оперой, обожавшей Гергиева и т.п.)

Отрицанием же сейчас является и то, например, что украинские аналитики, сами находящиеся в состоянии тяжелой травмы, продолжают работать и помогать своим пациентам, беженцам и даже военным на фронтах под бомбами. Да, во многом это тоже отрицание. Как и, собственно, мое выступление сегодня - хаотичное, сумбурное выступление травмированного человека. Но я надеюсь!

А еще я благодарен аудитории за понимание и терпимость. В них содержится и понимание того, как важно это восстановление хороших объектов – нашей обычной профессиональной деятельности, конференций и дискуссий, всего того, что есть безусловно хорошим, что бы любим и надеемся на то, что все это поможет противостоять смерти и разрушению!